elenabyzova (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
elenabyzova) wrote2012-09-27 03:56 pm
elenabyzova) wrote2012-09-27 03:56 pm
Entry tags:
А потому, что четверг:))
Хотела сегодня выложить сто лет назад обещанный ![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
greedyspeedy пост о домах в нашем городе, построенных в стиле Сталинского ампира, но после вчерашнего… *критически разглядывает в зеркале мешки под глазами и глубокий отпечаток клавиатуры на щеке…* Кто сейчас сказал с побуха? Не-е, ребяты-демократы, только чай!))) Зато, всю ночь напролёт, но как классно посидели, правда?) Какаду, скажи?)))
Так вот, в виду слабости моего организма: руки дрожат, в голове шумит и кнопочки прыгают перед глазами, как шальные – вывалить приготовленную кучу фотографий, чует моё сердце, я сегодня буду не в состоянии, но в следующий четверг, во что бы то ни стало, Илья, ты ж меня знаешь!)))
А сегодня я предложу вашему вниманию одну мою старую запись, которую я случайно обнаружила, когда переезжала с компа на комп. Прочитала я её - ничего так, по-моему, вполне забавно получилось. Так что, вот вам лёгкое, я бы даже сказала, лёгонькое чтиво
Больничные зарисовки
Где-то примерно года полтора назад я поняла, что что-то у меня со здоровьем не в порядке. Не то чтобы что-то болело, но появилось раздражающее ощущение дискомфорта. В поликлинику? Да ну нафик, лучше умереть. Но делать что-то надо. В таких случаях меня обычно выручала наша дальняя родственница-врач. Как человек по жизни, в общем и целом, здоровый и этой самой жизнью всегда вполне довольный, напрягаю я ее не часто, поэтому и отказов с ее стороны никогда не было. Вот и в этот раз она внимательно выслушала меня по телефону, задала парочку вопросов, помолчала и велела прийти к ней. Да пожалуйста.
Прихожу, а она только глянула на меня и тут же заявила, что нужна операция. Сразу же потащила меня к какому-то профессору хирургу, он подтвердил диагноз и назначил мне плановую операцию, и было это в марте прошлого года. Но планы врачей как-то вот совершенно не совпали с моими личными. Я протянула еще год. А тут понимаю, что все, надо идти сдаваться. И хотя операция должна была пройти под кодовым названием 4П – Пустяковая, Платная, Плановая, да еще и Поблату, все равно было страшновато. Ну-у, всякое ведь бывает, мало ли что - не все и не всегда зависит только от врачей.
Родственница приставила ко мне медсестру, и та протащила меня по больничной поликлинике, где мы с ней за три часа прошли полное предварительное обследование меня любимой. И результаты и процесс, надо сказать, очень порадовали. Моя «сестричка», как «золотой ключик» отрывала передо мной все запертые двери, и все при этом делалось так быстро, что очередь не только не возмущалась, но иногда даже просто не успевала отреагировать на наш молниеносный визит. Через три часа, когда все было собрано и подшито, она вручила мне карточку и сказала:
- Шестого апреля к восьми в приемный покой с вещами.
- У-у-уй, сташно ка-а-ак… - вырвалось у меня.
- Да Вы что! Вам же будет делать операцию сам … - дальше последовала фамилия, которая мне совсем ни о чем, но по непрекрытому благоговению и в голосе, и во взгляде, можно было подумать, что шестого апреля ожидается «второе пришествие», и не иначе, как сам Творец спустится с небес, чтобы нажать кнопочку «edit» где-то в моем организме.
Мне стало стыдно. Нужно было срочно провести между собой воспитательную беседу. Чем я и занялась по дороге домой. «Лена, что за ерунда такая, - увещевала я саму себя, - никто тебя силком на операционный стол затаскивать не будет. В конце концов, всегда можно убежать…». «Куда интересно? – довольно ехидно спрашивала я опять же у самой себя. – Найдут, вернут и хуже будет!» И тут же принималась сочинять веселенький пост с вопросом-просьбой к своим френдам: « А нет ли у вас, дорогие мои, знакомых в ЦУПе или, на худой конец, в НАСА, и не сможете ли вы с их помощью пристроить меня на МКС. Нет, туристическую путевку я не потяну – расценки у них там просто конские. Но может… ммм-м… горничной или еще как… Нет? Ну, и ладно!)))»
А когда приехала домой, навалилось столько дел, которые нужно было сделать или доделать, столько всего, что нужно было устроить на время моего отсутствия. Да еще при этом приходилось выслушивать напутствия и заботливые советы семьи и родственников и бодренько на них реагировать, потому что уже было неизвестно, кто из нас больше волновался, мне-то страдать этой ерундой стало просто некогда.
А шестое апреля надвигалось, хоть и медленно, но неотвратимо «как занесенная нога на зазевавшегося таракана» (ц из меня же) и наконец-то наступило.
Когда, пройдя через приемный покой, я добралась до отделения общей хирургии, где мне предстояло оперироваться, я поняла, как удачно попала! Ординаторская была полна веселых, здоровенных и очень симпатичных мужчин в белых халатах! Елки-палки, это же как раз то, «что доктор прописал»!)))
Тот самый «Сам…», который должен был меня оперировать оказался здоровенным детиной за два метра ростом, с усами и озорно горящим глазом. Единственное, что меня смущало, так это его огромные ручищи, поскольку больше всего я волновалась не о том, как меня будут резать, а о том, как потом зашьют. И как-то вот сомневалась я, что такими лапищами можно сделать аккуратный шовчик.
А моим лечащим врачом оказался совсем молоденький, симпатичный хирург с, ну просто, о-очень умными и добрыми глазами. Как потом выяснилось, вся женская часть болящих этого отделения души в нем не чаяла и за глаза называла не иначе, как «наш Вовочка».
Меня быстро и внимательно осмотрели, между делом полистали карточку.
- А давление у вас как?
- 120 на 80
- А сахар?
- В норме.
- Лекарства все переносите?
- Абсолютно!
- Это что же, получается Вы совершенно здоровый человек?
- Увы, и если бы не эта ерунда, мы бы с вами никогда и не встретились.
Мужики гоготнули, я хихикнула. Мне здесь определенно нравилось.
Дальше они стали объяснять, что и как мне будут делать. Я слушала вполуха (в их профессионализме у меня не было никаких сомнений), соображая при этом, как бы поделикатнее, чтобы не дай бог никого не обидеть, решить вопрос с эстетической стороной дела. Случай представился, когда Вовочка стал провожать меня до палаты. Прикинувшись «дохлой овечкой», я спросила сначала про наркоз: общий или местный? Общий. Ага, понятно.
- А шов потом большой будет? – продолжаю я наивно интересоваться.
Вовочка хитро прищуривается и задает встречный вопрос:
- А Вы бы как хотели?
Кажется, закосить под дурочку не получилось. Ай-я-яй! Теряете квалификацию, Елена Юрьевна! Невинно улыбаясь:
- Маленький и аккуратненький.
Вовочка умиляется:
- Ну, значит, так и будет, - и дальше проникновенно, - доверьтесь нам, все будет хорошо. Вот Ваша палата.
Блин, меня переиграли! Но, как говориться, еще не вечер.
С твердым намерением непременно отыграться захожу в палату. Она, кстати, оказалась довольно просторной, с туалетом и душевой. Три великовозрастные тетушки лежат на кроватях, читают. Здороваюсь. Дамы на мгновенье отрывают головы от увлекательного занятия по поиску знакомых буквенных знаков, любезно указывают мне на свободное место и снова утыкаются в книжки. Ага-а-а. Вот так вот, да? Ладно, сегодня мне не до вас, а вот завтра, дайте только наркозу отойти. Но что читать умеют, это, конечно, хорошо.
О том, как мне на следующий день делали операцию, ничего сказать не могу. Спала, как убитая. Полностью пришла в себя от голоса сына:
- Мам, ну, ты как?
- Честно? Бывало и получше.
- Это ты про сегодняшний день или вообще, обозревая, так сказать, горизонты жизни?
- Нет. Такое панорамное обозрение мне пока не под силу.
- Ну, и ладно, успеешь еще. Вот тебе обновка. Доктор твой сказал без этого пояса не вставать.
- О, ты и с доктором успел поговорить.
- А ты как хотела? Операцию вместо сорока минут делали два с половиной часа. Я тут уже всю больницу на уши поставил. Димка к тебе еще не заходил?
- Нет. А с чего бы? Он же в другом отделении злодействует. Или ты и ему позвонил?
- Конечно. Спрашивал, чего так долго? Он говорит: «Слав, ну, это ж не часы починить. Копаются, значит, так надо.»
- Господи, мы же договаривались, как очухаюсь, позвоню сама.
- Ага. Тебе хорошо - ты дрыхнешь. А мы там все как на иголках!
Потом почти сразу позвонил муж. Сначала выспросил что и как. А потом мне пришлось долго его уговаривать, что отдельная палата мне не нужна, да она и занята к тому же. Муж стал бесновался по этому поводу. Уговорить мне его так и не удалось, сказал, что будет звонить сыну и с ним разбираться. Ну вот, и ладненько.
А у меня были свои соображения отказываться от отдельной палаты. Во-первых, я еще не рассчиталась за новое платье с портнихой; во-вторых, к этому платью нужны будут особые туфли; в-третьих, мне не хватает материала для новых рассказов, а здесь как раз подобрался подходящий контингент – вот, сколько плюсов сразу. А в минусе только кровать, жесткая и неудобная, но это ерунда, жизнь, состоящая из одних плюсов, становится пресной.
Только поговорила с мужем, пришел Вовочка.
- Как Вы себя чувствуете?
- Все хорошо, спасибо.
- Я разговаривал с вашим мужем… или сыном… - вопросительно-растерянный взгляд.
- С сыном.
Вовочка удивленно и недоверчиво рассматривает меня, я довольно улыбаюсь мысленно, и мысленно же аккуратненько щелкаю его по носу – 1:1!
Как только я почувствовала, что могу отважиться на более длинную дистанцию, чем поход в туалет, я взяла сигаретку и отправилась на поиски курилки. Санитарочка отправила меня на запасную лестницу в конце коридора. Дошкандыбала, выхожу на лестницу и … попадаю прямо в свою бесшабашную юность! Это ж как же давно я не курила в подъезде!! Вернулась в палату, поделилась впечатлениями с соседками. Посмеялись.
Теперь, когда я собиралась пойти покурить, кто-нибудь из них непременно спрашивал:
- Опять в подъезд пошла?
- Ага, пойду с пацанами постою.
«Пацаны» в отделении в большинстве своем личности колоритные, но очень больные. Разговор на площадке идет в основном про болячки. При моем появлении, как правило, все замолкают и молчат, пока я не уйду. Ну, понятно, переключиться на анекдоты и легкий треп не просто, когда в одной руке сигарета, а в другой катетер для желчи с примотанной к нему пластиковой бутылочкой. Только один парнишка решился пожаловаться, когда мы остались одни:
- Че-то вот ноги опухли после операции.
Глянула, правда ужас.
- Врачу-то сказал?
- Сказал. Плазму стали капать.
- Ну, и не бери в голову, пройдет.
Угостила его сигареткой с ментолом и ушла.
В нашей палате, как ни странно, разговоров о болезнях почти не было, может быть, мне просто так повезло на соседок. Постоянный предмет для наших шуточек – одна из тетушек, которая лежит в этой больнице уже второй месяц.
- Интересно, выпишут меня в эту среду или не выпишут? – рассуждает она вслух.
- Если не выпишут, требуйте постоянную прописку.
- У кого требовать? Я больше двух недель в одном отделении не лежу, меня без конца переводят то туда, то сюда.
- Чего только не придумают, чтобы не прописывать человека!
- Если не выпишут, попрошу чтобы оформили на работу. Пусть не по специальности (она повариха) пусть просто нянечкой какой-нибудь. Все бока уже отлежала! – и тут же вздыхает. – Деду что ли позвонить.
Во-о-т, где собака порылась, а то «бока-бока». Звонит она мужу по несколько раз в день, но тема разговора одна и та же. Звучит это примерно так:
- Чо делаешь? Лежишь? А чего лежишь? Пьяный что ли? Да, конечно, пьяный! Когда ты уже нажрешься-то?! – и не дожидаясь ответа на этот свой чисто риторический вопрос, сердито отключает телефон.
- Таня, ну, с чего Вы взяли, что он пьяный? А вдруг Вам это только показалось? – пытаюсь настроить нашу соседку на более оптимистичный лад.
- А то я его не знаю! Аж даже здесь перегаром воняет. Весь телефон мне провонял! Не буду больше ему звонить!
- Ну, может, и выпил с перепугу, Вы ж так на него ругаетесь, нам тут и то страшно. Нет, чтоб сказать: «Солнышко мое, как ты там без меня?» - соседки, смеясь, хватаются за свои швы у кого где, а я продолжаю развивать свою мысль. – Он бы как услышал такое, так и впал бы в ступор от неожиданности, и просидел бы в этом ступоре трезвехонький до Вашего возвращения.
- Ага, Солнышко. Было Солнышко, да давно все вышло… Хотя… так-то он у меня хороший, чего уж зря…
И разговор плавно переходит на мужей, детей, снох, сватов и прочее, прочее – как раз то, что нужно. И я замолкаю и слушаю, слушаю неторопливые женские исповеди. В этих незатейливых рассказах горести и радости, повседневные бытовые хлопоты плотно переплетены красной лентой душевной боли. Болит, болит душа за детей, за внуков, за своих непутевых мужей…
Разговор прерывается телефонной трелью. Одна из женщин берет свой мобильник:
- Да. А ты сейчас где? Ага, хорошо. Встань спиной к вокзалу. Что ты видишь? Во-о-т. Обойди мемориал слева, а потом… Хорошо, потом мне позвонишь, я скажу, куда тебе идти дальше, – отключает телефон и уже нам, – муж. Господи, как дите малое.
Я по этому поводу вспоминаю, как однажды попросила своего заплатить за коммунальные услуги. Долго и подробно объясняла, где и как это нужно сделать.
- … и там слева, первая от угла дверь будет Сберкасса. Заходишь…
При этом я совсем упускаю из вида, что в этом здании недавно открылся маленький магазинчик «Оптика». Для него прорубили еще одну дверь, и теперь она первая от угла. Представляете ошеломленное состояние девушки в белом халате, когда ей вместо рецепта с прописанными диоптриями протянули квитанцию на квартплату.
- Так это не к нам… - пытается она объяснить.
- Как это не к вам? Мне жена сказала…
Соседки хохочут, а я иду в «подъезд». Там никого. В разбитое окно залетает теплый весенний ветерок, смешивается с сигаретным дымом, навевая приятные воспоминания. Я опять уношусь мысленно в «прекрасное далеко».
Чьей-то юности ветерок
Заблудился, видно спешил,
Залетел ко мне в сердце и вот
Книгу памяти разворошил.
Заметались в моей душе
Словно птицы судьбы листы,
Как исписанные уже,
Так и чистые до поры.
Я ловлю наугад страницы
И знакомые строки читаю,
Узнаю дорогие лица,
Имена друзей вспоминаю…
Слышу в коридоре какой-то шум. Резко открывается дверь, и строгий мужской голос:
- Фамилия?!
А я же мыслями вся где-то там, и с перепугу чуть свою девичью не назвала! Так строго кричать тогда мог только участковый.
Трясу головой, отгоняя наваждение. Никакой это не участковый, а наш медбрат.
- Ну, что же Вы?! Идите быстрей в лабораторию на кровь, вас там ждут.
- Спасибо. Уже бегу.
Иду на кровь, потом на перевязку. Возвращаюсь в палату расстроенная. Мои соседки сразу это замечают.
- Что случилось?
- На шов посмотрела.
- Зачем?
- Так она повязку сняла и говорит: «Ой, как замечательно!», и аж языком прищёлкнула от удовольствия. Ну, я и посмотрела, чем она там так восхищается. Ничего замечательного не увидела.
Смеются:
- Вот ведь как у разных людей могут расходиться мнения по поводу замечательного! А он что воспаленный был или мокрый?
- Нет. Просто бе-е-е-е…
- Ну, так подожди немножко. Тебя всего два дня назад разрезали.
И снова Вовочка с улыбкой:
- Ну, как у Вас дела?
- Все хорошо. Спасибо.
- Как всегда, - смеется. - Счастливый Вы человек.
- Да. Причем по жизни.
Вот, примерно, так это все и происходило. Были и еще забавные моменты, но об этом как-нибудь в другой раз.))
PS Только это, ребята, обращаю ваше внимание, текст написан года полтора назад, и сейчас у меня всё в порядке, здорова как..))) В общем, бодро постукивая копытцами и небрежно встряхивая гривой, отправляюсь галопомпо европам по журналам моих новых френдов, а в ленту уже, наверное, только завтра попаду, не обессудьте уж))
greedyspeedy пост о домах в нашем городе, построенных в стиле Сталинского ампира, но после вчерашнего… *критически разглядывает в зеркале мешки под глазами и глубокий отпечаток клавиатуры на щеке…* Кто сейчас сказал с побуха? Не-е, ребяты-демократы, только чай!))) Зато, всю ночь напролёт, но как классно посидели, правда?) Какаду, скажи?)))Так вот, в виду слабости моего организма: руки дрожат, в голове шумит и кнопочки прыгают перед глазами, как шальные – вывалить приготовленную кучу фотографий, чует моё сердце, я сегодня буду не в состоянии, но в следующий четверг, во что бы то ни стало, Илья, ты ж меня знаешь!)))
А сегодня я предложу вашему вниманию одну мою старую запись, которую я случайно обнаружила, когда переезжала с компа на комп. Прочитала я её - ничего так, по-моему, вполне забавно получилось. Так что, вот вам лёгкое, я бы даже сказала, лёгонькое чтиво
Где-то примерно года полтора назад я поняла, что что-то у меня со здоровьем не в порядке. Не то чтобы что-то болело, но появилось раздражающее ощущение дискомфорта. В поликлинику? Да ну нафик, лучше умереть. Но делать что-то надо. В таких случаях меня обычно выручала наша дальняя родственница-врач. Как человек по жизни, в общем и целом, здоровый и этой самой жизнью всегда вполне довольный, напрягаю я ее не часто, поэтому и отказов с ее стороны никогда не было. Вот и в этот раз она внимательно выслушала меня по телефону, задала парочку вопросов, помолчала и велела прийти к ней. Да пожалуйста.
Прихожу, а она только глянула на меня и тут же заявила, что нужна операция. Сразу же потащила меня к какому-то профессору хирургу, он подтвердил диагноз и назначил мне плановую операцию, и было это в марте прошлого года. Но планы врачей как-то вот совершенно не совпали с моими личными. Я протянула еще год. А тут понимаю, что все, надо идти сдаваться. И хотя операция должна была пройти под кодовым названием 4П – Пустяковая, Платная, Плановая, да еще и Поблату, все равно было страшновато. Ну-у, всякое ведь бывает, мало ли что - не все и не всегда зависит только от врачей.
Родственница приставила ко мне медсестру, и та протащила меня по больничной поликлинике, где мы с ней за три часа прошли полное предварительное обследование меня любимой. И результаты и процесс, надо сказать, очень порадовали. Моя «сестричка», как «золотой ключик» отрывала передо мной все запертые двери, и все при этом делалось так быстро, что очередь не только не возмущалась, но иногда даже просто не успевала отреагировать на наш молниеносный визит. Через три часа, когда все было собрано и подшито, она вручила мне карточку и сказала:
- Шестого апреля к восьми в приемный покой с вещами.
- У-у-уй, сташно ка-а-ак… - вырвалось у меня.
- Да Вы что! Вам же будет делать операцию сам … - дальше последовала фамилия, которая мне совсем ни о чем, но по непрекрытому благоговению и в голосе, и во взгляде, можно было подумать, что шестого апреля ожидается «второе пришествие», и не иначе, как сам Творец спустится с небес, чтобы нажать кнопочку «edit» где-то в моем организме.
Мне стало стыдно. Нужно было срочно провести между собой воспитательную беседу. Чем я и занялась по дороге домой. «Лена, что за ерунда такая, - увещевала я саму себя, - никто тебя силком на операционный стол затаскивать не будет. В конце концов, всегда можно убежать…». «Куда интересно? – довольно ехидно спрашивала я опять же у самой себя. – Найдут, вернут и хуже будет!» И тут же принималась сочинять веселенький пост с вопросом-просьбой к своим френдам: « А нет ли у вас, дорогие мои, знакомых в ЦУПе или, на худой конец, в НАСА, и не сможете ли вы с их помощью пристроить меня на МКС. Нет, туристическую путевку я не потяну – расценки у них там просто конские. Но может… ммм-м… горничной или еще как… Нет? Ну, и ладно!)))»
А когда приехала домой, навалилось столько дел, которые нужно было сделать или доделать, столько всего, что нужно было устроить на время моего отсутствия. Да еще при этом приходилось выслушивать напутствия и заботливые советы семьи и родственников и бодренько на них реагировать, потому что уже было неизвестно, кто из нас больше волновался, мне-то страдать этой ерундой стало просто некогда.
А шестое апреля надвигалось, хоть и медленно, но неотвратимо «как занесенная нога на зазевавшегося таракана» (ц из меня же) и наконец-то наступило.
Когда, пройдя через приемный покой, я добралась до отделения общей хирургии, где мне предстояло оперироваться, я поняла, как удачно попала! Ординаторская была полна веселых, здоровенных и очень симпатичных мужчин в белых халатах! Елки-палки, это же как раз то, «что доктор прописал»!)))
Тот самый «Сам…», который должен был меня оперировать оказался здоровенным детиной за два метра ростом, с усами и озорно горящим глазом. Единственное, что меня смущало, так это его огромные ручищи, поскольку больше всего я волновалась не о том, как меня будут резать, а о том, как потом зашьют. И как-то вот сомневалась я, что такими лапищами можно сделать аккуратный шовчик.
А моим лечащим врачом оказался совсем молоденький, симпатичный хирург с, ну просто, о-очень умными и добрыми глазами. Как потом выяснилось, вся женская часть болящих этого отделения души в нем не чаяла и за глаза называла не иначе, как «наш Вовочка».
Меня быстро и внимательно осмотрели, между делом полистали карточку.
- А давление у вас как?
- 120 на 80
- А сахар?
- В норме.
- Лекарства все переносите?
- Абсолютно!
- Это что же, получается Вы совершенно здоровый человек?
- Увы, и если бы не эта ерунда, мы бы с вами никогда и не встретились.
Мужики гоготнули, я хихикнула. Мне здесь определенно нравилось.
Дальше они стали объяснять, что и как мне будут делать. Я слушала вполуха (в их профессионализме у меня не было никаких сомнений), соображая при этом, как бы поделикатнее, чтобы не дай бог никого не обидеть, решить вопрос с эстетической стороной дела. Случай представился, когда Вовочка стал провожать меня до палаты. Прикинувшись «дохлой овечкой», я спросила сначала про наркоз: общий или местный? Общий. Ага, понятно.
- А шов потом большой будет? – продолжаю я наивно интересоваться.
Вовочка хитро прищуривается и задает встречный вопрос:
- А Вы бы как хотели?
Кажется, закосить под дурочку не получилось. Ай-я-яй! Теряете квалификацию, Елена Юрьевна! Невинно улыбаясь:
- Маленький и аккуратненький.
Вовочка умиляется:
- Ну, значит, так и будет, - и дальше проникновенно, - доверьтесь нам, все будет хорошо. Вот Ваша палата.
Блин, меня переиграли! Но, как говориться, еще не вечер.
С твердым намерением непременно отыграться захожу в палату. Она, кстати, оказалась довольно просторной, с туалетом и душевой. Три великовозрастные тетушки лежат на кроватях, читают. Здороваюсь. Дамы на мгновенье отрывают головы от увлекательного занятия по поиску знакомых буквенных знаков, любезно указывают мне на свободное место и снова утыкаются в книжки. Ага-а-а. Вот так вот, да? Ладно, сегодня мне не до вас, а вот завтра, дайте только наркозу отойти. Но что читать умеют, это, конечно, хорошо.
О том, как мне на следующий день делали операцию, ничего сказать не могу. Спала, как убитая. Полностью пришла в себя от голоса сына:
- Мам, ну, ты как?
- Честно? Бывало и получше.
- Это ты про сегодняшний день или вообще, обозревая, так сказать, горизонты жизни?
- Нет. Такое панорамное обозрение мне пока не под силу.
- Ну, и ладно, успеешь еще. Вот тебе обновка. Доктор твой сказал без этого пояса не вставать.
- О, ты и с доктором успел поговорить.
- А ты как хотела? Операцию вместо сорока минут делали два с половиной часа. Я тут уже всю больницу на уши поставил. Димка к тебе еще не заходил?
- Нет. А с чего бы? Он же в другом отделении злодействует. Или ты и ему позвонил?
- Конечно. Спрашивал, чего так долго? Он говорит: «Слав, ну, это ж не часы починить. Копаются, значит, так надо.»
- Господи, мы же договаривались, как очухаюсь, позвоню сама.
- Ага. Тебе хорошо - ты дрыхнешь. А мы там все как на иголках!
Потом почти сразу позвонил муж. Сначала выспросил что и как. А потом мне пришлось долго его уговаривать, что отдельная палата мне не нужна, да она и занята к тому же. Муж стал бесновался по этому поводу. Уговорить мне его так и не удалось, сказал, что будет звонить сыну и с ним разбираться. Ну вот, и ладненько.
А у меня были свои соображения отказываться от отдельной палаты. Во-первых, я еще не рассчиталась за новое платье с портнихой; во-вторых, к этому платью нужны будут особые туфли; в-третьих, мне не хватает материала для новых рассказов, а здесь как раз подобрался подходящий контингент – вот, сколько плюсов сразу. А в минусе только кровать, жесткая и неудобная, но это ерунда, жизнь, состоящая из одних плюсов, становится пресной.
Только поговорила с мужем, пришел Вовочка.
- Как Вы себя чувствуете?
- Все хорошо, спасибо.
- Я разговаривал с вашим мужем… или сыном… - вопросительно-растерянный взгляд.
- С сыном.
Вовочка удивленно и недоверчиво рассматривает меня, я довольно улыбаюсь мысленно, и мысленно же аккуратненько щелкаю его по носу – 1:1!
Как только я почувствовала, что могу отважиться на более длинную дистанцию, чем поход в туалет, я взяла сигаретку и отправилась на поиски курилки. Санитарочка отправила меня на запасную лестницу в конце коридора. Дошкандыбала, выхожу на лестницу и … попадаю прямо в свою бесшабашную юность! Это ж как же давно я не курила в подъезде!! Вернулась в палату, поделилась впечатлениями с соседками. Посмеялись.
Теперь, когда я собиралась пойти покурить, кто-нибудь из них непременно спрашивал:
- Опять в подъезд пошла?
- Ага, пойду с пацанами постою.
«Пацаны» в отделении в большинстве своем личности колоритные, но очень больные. Разговор на площадке идет в основном про болячки. При моем появлении, как правило, все замолкают и молчат, пока я не уйду. Ну, понятно, переключиться на анекдоты и легкий треп не просто, когда в одной руке сигарета, а в другой катетер для желчи с примотанной к нему пластиковой бутылочкой. Только один парнишка решился пожаловаться, когда мы остались одни:
- Че-то вот ноги опухли после операции.
Глянула, правда ужас.
- Врачу-то сказал?
- Сказал. Плазму стали капать.
- Ну, и не бери в голову, пройдет.
Угостила его сигареткой с ментолом и ушла.
В нашей палате, как ни странно, разговоров о болезнях почти не было, может быть, мне просто так повезло на соседок. Постоянный предмет для наших шуточек – одна из тетушек, которая лежит в этой больнице уже второй месяц.
- Интересно, выпишут меня в эту среду или не выпишут? – рассуждает она вслух.
- Если не выпишут, требуйте постоянную прописку.
- У кого требовать? Я больше двух недель в одном отделении не лежу, меня без конца переводят то туда, то сюда.
- Чего только не придумают, чтобы не прописывать человека!
- Если не выпишут, попрошу чтобы оформили на работу. Пусть не по специальности (она повариха) пусть просто нянечкой какой-нибудь. Все бока уже отлежала! – и тут же вздыхает. – Деду что ли позвонить.
Во-о-т, где собака порылась, а то «бока-бока». Звонит она мужу по несколько раз в день, но тема разговора одна и та же. Звучит это примерно так:
- Чо делаешь? Лежишь? А чего лежишь? Пьяный что ли? Да, конечно, пьяный! Когда ты уже нажрешься-то?! – и не дожидаясь ответа на этот свой чисто риторический вопрос, сердито отключает телефон.
- Таня, ну, с чего Вы взяли, что он пьяный? А вдруг Вам это только показалось? – пытаюсь настроить нашу соседку на более оптимистичный лад.
- А то я его не знаю! Аж даже здесь перегаром воняет. Весь телефон мне провонял! Не буду больше ему звонить!
- Ну, может, и выпил с перепугу, Вы ж так на него ругаетесь, нам тут и то страшно. Нет, чтоб сказать: «Солнышко мое, как ты там без меня?» - соседки, смеясь, хватаются за свои швы у кого где, а я продолжаю развивать свою мысль. – Он бы как услышал такое, так и впал бы в ступор от неожиданности, и просидел бы в этом ступоре трезвехонький до Вашего возвращения.
- Ага, Солнышко. Было Солнышко, да давно все вышло… Хотя… так-то он у меня хороший, чего уж зря…
И разговор плавно переходит на мужей, детей, снох, сватов и прочее, прочее – как раз то, что нужно. И я замолкаю и слушаю, слушаю неторопливые женские исповеди. В этих незатейливых рассказах горести и радости, повседневные бытовые хлопоты плотно переплетены красной лентой душевной боли. Болит, болит душа за детей, за внуков, за своих непутевых мужей…
Разговор прерывается телефонной трелью. Одна из женщин берет свой мобильник:
- Да. А ты сейчас где? Ага, хорошо. Встань спиной к вокзалу. Что ты видишь? Во-о-т. Обойди мемориал слева, а потом… Хорошо, потом мне позвонишь, я скажу, куда тебе идти дальше, – отключает телефон и уже нам, – муж. Господи, как дите малое.
Я по этому поводу вспоминаю, как однажды попросила своего заплатить за коммунальные услуги. Долго и подробно объясняла, где и как это нужно сделать.
- … и там слева, первая от угла дверь будет Сберкасса. Заходишь…
При этом я совсем упускаю из вида, что в этом здании недавно открылся маленький магазинчик «Оптика». Для него прорубили еще одну дверь, и теперь она первая от угла. Представляете ошеломленное состояние девушки в белом халате, когда ей вместо рецепта с прописанными диоптриями протянули квитанцию на квартплату.
- Так это не к нам… - пытается она объяснить.
- Как это не к вам? Мне жена сказала…
Соседки хохочут, а я иду в «подъезд». Там никого. В разбитое окно залетает теплый весенний ветерок, смешивается с сигаретным дымом, навевая приятные воспоминания. Я опять уношусь мысленно в «прекрасное далеко».
Чьей-то юности ветерок
Заблудился, видно спешил,
Залетел ко мне в сердце и вот
Книгу памяти разворошил.
Заметались в моей душе
Словно птицы судьбы листы,
Как исписанные уже,
Так и чистые до поры.
Я ловлю наугад страницы
И знакомые строки читаю,
Узнаю дорогие лица,
Имена друзей вспоминаю…
Слышу в коридоре какой-то шум. Резко открывается дверь, и строгий мужской голос:
- Фамилия?!
А я же мыслями вся где-то там, и с перепугу чуть свою девичью не назвала! Так строго кричать тогда мог только участковый.
Трясу головой, отгоняя наваждение. Никакой это не участковый, а наш медбрат.
- Ну, что же Вы?! Идите быстрей в лабораторию на кровь, вас там ждут.
- Спасибо. Уже бегу.
Иду на кровь, потом на перевязку. Возвращаюсь в палату расстроенная. Мои соседки сразу это замечают.
- Что случилось?
- На шов посмотрела.
- Зачем?
- Так она повязку сняла и говорит: «Ой, как замечательно!», и аж языком прищёлкнула от удовольствия. Ну, я и посмотрела, чем она там так восхищается. Ничего замечательного не увидела.
Смеются:
- Вот ведь как у разных людей могут расходиться мнения по поводу замечательного! А он что воспаленный был или мокрый?
- Нет. Просто бе-е-е-е…
- Ну, так подожди немножко. Тебя всего два дня назад разрезали.
И снова Вовочка с улыбкой:
- Ну, как у Вас дела?
- Все хорошо. Спасибо.
- Как всегда, - смеется. - Счастливый Вы человек.
- Да. Причем по жизни.
Вот, примерно, так это все и происходило. Были и еще забавные моменты, но об этом как-нибудь в другой раз.))
PS Только это, ребята, обращаю ваше внимание, текст написан года полтора назад, и сейчас у меня всё в порядке, здорова как..))) В общем, бодро постукивая копытцами и небрежно встряхивая гривой, отправляюсь галопом
no subject
no subject
no subject
no subject